La_Kresta
08-11-2003, 18:59
"Первая ступенька, вторая, третья… Если вам скажут, что дружба это песни под гитару до утра, разговоры за чашкой чая на кухне и весёлая компания к любимому празднику – не верьте этому, дружба -это жизнь, тяжёлая жизнь, полная суеты, лишений, несбыточных надежд и несчастливых случайностей.
Мне не хватает воздуха, а вместо мыслей - неритмичный пульс. Даже думать страшно о том, что я могу не успеть. Нет, если мой друг собирается прыгнуть с крыши многоэтажного дома, то я уже не успела, и сейчас главное – не опоздать.
Я всегда любила сумерки. Когда теплые и пряные ночи только опускаются на город, разливая густой тёмно-синий туман на улицы, дома и перекрёстки. А сейчас я в растерянности – что говорить человеку, в душе которого сумерки становятся зловещей тишиной ночи?
Я уже на последнем этаже, дальше – крыша и неизвестность. Я взбираюсь на крышу, страх начинает понемножку отступать, а сердце наполняется решительной силой жизни. Он стоит на краю карниза и смотрит вниз, обезумевшими от предвкушения свободы, глазами. Мне кажется, что он представляет себе весь этот тесный мирок по-другому: он стоит над пропастью, ветер развевает его волосы, а мысли о возможности освободится от суеты жизни звучат в унисон с глухим шумом реки, пробивающей себе путь между скалами; на небо горит горячее вечное солнце, не оскверненное молитвами тысячи смертных, и облака, кажется, замерли на своём посту, их работа – закрывать от нас небо; нет, он не прыгнет, перед ним и так – вечность…
«Ничего умнее придумать не мог?»- меня выдаёт хриплость голоса, может показаться, что я плакала сутки. Он лениво поворачивается в мою сторону. Кажется, что передо мной совсем чужой и незнакомый человек: острые черты лица, бледная кожа, а в глазах – упрёк. Кого он упрекает: нас, близких ему людей, или жизнь? Если бы знать кого! Тогда было бы намного легче говорить.
«Нет»,-его голос совершенно спокоен, может показаться, что прыгать собираюсь я, потому что еле держусь на ногах. Не знаю как у него, а у меня мыслей больше нету. Я подхожу ближе, хочу взять его за руку, но не решаюсь, кажется, что эта безумная мысль суицида может быть заразной. Я смотрю вниз – на серый асфальт, на зелёные мусорники, на грязные лужи возле скамеек и мне становиться обидно до слёз.
«И ты меня тут оставишь?» - обида, смешанная с горечью и отчаяньем. Он смотрит на меня с удивлением и с жалостью, как на больного ребёнка, который не может играть с остальными детьми.
«Нет, я специально попросил тебя прийти, что бы ты могла сделать это со мной», - он поворачивается ко мне, надежда горит в его глазах. Я чувствую, что уже сижу на холодном бетонном полу, моё тело слабее моих идей. Он присаживается возле меня, его голос спокоен, наверное, он часто повторял эту фразу про себя, наверное, просыпался с ней не первое утро: «Что ты чувствовала, когда они совершали насилие?» Я задыхаюсь, кажется, что слёзы не дают дышать, и хочется сказать так много, но он ждёт всего лишь чёткого ответа (выберете правильный ответ).
«Чувствовала, что живу…»
Пощёчина! Я начинаю плакать, закрыв лицо руками. Слышу, что он встаёт и снова идёт к краю… Неверный ответ! Я сижу, обняв колени и смотрю в небо.
«Я чувствовала, что живу. Каждый день, после сна, я врываюсь в эту реальность. Каждый день я чувствую боль, гнев, грусть, обиду, радость, вдохновенье, но не чувствую, что живу. Я смотрю на прекрасный сад через стекло. Я могу лгать, что я знаю запах прекрасных цветов и слышу шум ветра, могу рассказать, как прекрасен сад, но дотянуться, прикоснуться, вдохнуть аромат, я не могу…»- он стоит ко мне спиной, но я чувствую, как сила и страсть к поступку покидают его, я продолжаю: «Нету ничего больнее обычной жизни, когда кажется, что даже жизнь отказывается от тебя, когда день за днём ничего не происходит, когда главная твоя добродетель – терпение…»
Я смотрю в небо. Начинает казаться справедливым, что всё вокруг – бессмысленно. Я же даже не смогу ответить – почему я так хочу спасти его жизнь? Улыбаюсь, чувствую, что это желание – простой механизм, алгоритм действий, кому лучше, что он останется тут? Он берёт меня за руку, наверное, я замечталась, чувство, похожее на сон и безумие – я не услышала, как он подошёл.
«Каждая твоя слеза будет всегда моим огорченьем, каждая твоя неудача – моей болью. Я сожалею…»
Острый крик пронзает застывший воздух. Я замечталась – это безумие, а не почувствовала, что он сожалеет.
Острый крик пронзает холодный воздух. Это предательство – ясность моих мыслей, где оно, забвенье? Шепчу себе: «О чём можешь уже сожалеть?»
Острый крик пронзает мёртвый воздух. Давно он писал мне в письме: «Мир станет лучше без нас, ведь мы не знаем, как у остальных людей получается просто жить!» Нет, мы станем лучше без таких мыслей.
Острый крик пронзает воздух. Я стану лучше без этих мыслей…............"
Мне не хватает воздуха, а вместо мыслей - неритмичный пульс. Даже думать страшно о том, что я могу не успеть. Нет, если мой друг собирается прыгнуть с крыши многоэтажного дома, то я уже не успела, и сейчас главное – не опоздать.
Я всегда любила сумерки. Когда теплые и пряные ночи только опускаются на город, разливая густой тёмно-синий туман на улицы, дома и перекрёстки. А сейчас я в растерянности – что говорить человеку, в душе которого сумерки становятся зловещей тишиной ночи?
Я уже на последнем этаже, дальше – крыша и неизвестность. Я взбираюсь на крышу, страх начинает понемножку отступать, а сердце наполняется решительной силой жизни. Он стоит на краю карниза и смотрит вниз, обезумевшими от предвкушения свободы, глазами. Мне кажется, что он представляет себе весь этот тесный мирок по-другому: он стоит над пропастью, ветер развевает его волосы, а мысли о возможности освободится от суеты жизни звучат в унисон с глухим шумом реки, пробивающей себе путь между скалами; на небо горит горячее вечное солнце, не оскверненное молитвами тысячи смертных, и облака, кажется, замерли на своём посту, их работа – закрывать от нас небо; нет, он не прыгнет, перед ним и так – вечность…
«Ничего умнее придумать не мог?»- меня выдаёт хриплость голоса, может показаться, что я плакала сутки. Он лениво поворачивается в мою сторону. Кажется, что передо мной совсем чужой и незнакомый человек: острые черты лица, бледная кожа, а в глазах – упрёк. Кого он упрекает: нас, близких ему людей, или жизнь? Если бы знать кого! Тогда было бы намного легче говорить.
«Нет»,-его голос совершенно спокоен, может показаться, что прыгать собираюсь я, потому что еле держусь на ногах. Не знаю как у него, а у меня мыслей больше нету. Я подхожу ближе, хочу взять его за руку, но не решаюсь, кажется, что эта безумная мысль суицида может быть заразной. Я смотрю вниз – на серый асфальт, на зелёные мусорники, на грязные лужи возле скамеек и мне становиться обидно до слёз.
«И ты меня тут оставишь?» - обида, смешанная с горечью и отчаяньем. Он смотрит на меня с удивлением и с жалостью, как на больного ребёнка, который не может играть с остальными детьми.
«Нет, я специально попросил тебя прийти, что бы ты могла сделать это со мной», - он поворачивается ко мне, надежда горит в его глазах. Я чувствую, что уже сижу на холодном бетонном полу, моё тело слабее моих идей. Он присаживается возле меня, его голос спокоен, наверное, он часто повторял эту фразу про себя, наверное, просыпался с ней не первое утро: «Что ты чувствовала, когда они совершали насилие?» Я задыхаюсь, кажется, что слёзы не дают дышать, и хочется сказать так много, но он ждёт всего лишь чёткого ответа (выберете правильный ответ).
«Чувствовала, что живу…»
Пощёчина! Я начинаю плакать, закрыв лицо руками. Слышу, что он встаёт и снова идёт к краю… Неверный ответ! Я сижу, обняв колени и смотрю в небо.
«Я чувствовала, что живу. Каждый день, после сна, я врываюсь в эту реальность. Каждый день я чувствую боль, гнев, грусть, обиду, радость, вдохновенье, но не чувствую, что живу. Я смотрю на прекрасный сад через стекло. Я могу лгать, что я знаю запах прекрасных цветов и слышу шум ветра, могу рассказать, как прекрасен сад, но дотянуться, прикоснуться, вдохнуть аромат, я не могу…»- он стоит ко мне спиной, но я чувствую, как сила и страсть к поступку покидают его, я продолжаю: «Нету ничего больнее обычной жизни, когда кажется, что даже жизнь отказывается от тебя, когда день за днём ничего не происходит, когда главная твоя добродетель – терпение…»
Я смотрю в небо. Начинает казаться справедливым, что всё вокруг – бессмысленно. Я же даже не смогу ответить – почему я так хочу спасти его жизнь? Улыбаюсь, чувствую, что это желание – простой механизм, алгоритм действий, кому лучше, что он останется тут? Он берёт меня за руку, наверное, я замечталась, чувство, похожее на сон и безумие – я не услышала, как он подошёл.
«Каждая твоя слеза будет всегда моим огорченьем, каждая твоя неудача – моей болью. Я сожалею…»
Острый крик пронзает застывший воздух. Я замечталась – это безумие, а не почувствовала, что он сожалеет.
Острый крик пронзает холодный воздух. Это предательство – ясность моих мыслей, где оно, забвенье? Шепчу себе: «О чём можешь уже сожалеть?»
Острый крик пронзает мёртвый воздух. Давно он писал мне в письме: «Мир станет лучше без нас, ведь мы не знаем, как у остальных людей получается просто жить!» Нет, мы станем лучше без таких мыслей.
Острый крик пронзает воздух. Я стану лучше без этих мыслей…............"